Незнакомое оружие, или Крестоносец-2 (фильм 1998) смотреть онлайн - Lordfilm

Если бы кто-то пару лет назад сказал капитану милиции Петру Завьялову, что он окажется под палящим солнцем греческого острова, да ещё в кольчуге, с мечом в руке и в полном боевом облачении рыцаря, он бы, скорее всего, рассмеялся. Или подумал, что это розыгрыш сослуживцев из отдела по борьбе с организованной преступностью. Но сейчас — стоя среди старинных развалин, рядом с товарищами, в доспехах, которые натирают плечи и пахнут железом — он знал точно: это не шутка. Это их реальность. Странная, парадоксальная, но такая, что в ней всё имеет смысл. И этот смысл — снять исторический фильм про крестоносцев. Самим. Без актёров. Без съёмочной группы. Своими силами.
Эта затея родилась на самом верху — в недрах какого-то влиятельного ведомства, где скучающие генералы, вдохновлённые идеей "возрождения духа русского рыцарства", решили объединить отдых с патриотизмом, да ещё и через искусство. Мол, покажем молодёжи, какими должны быть настоящие мужчины — отважными, честными, преданными. И кто же сможет сыграть лучше, чем те, кто и в жизни держит удар — сотрудники милиции, бойцы спецподразделений, следователи и криминалисты? Так и было решено: арендовать на время один из небольших островов в Эгейском море, туда же доставить экипировку, оружие, декорации, лошадей и целый взвод профессионалов в погонах, превративших себя в рыцарей.
Поначалу всё это походило на фарс. Писательский цех сколачивали наспех — сценарий писался прямо по вечерам у костра, между шашлыком и разбором реальных дел. В главной роли — майор Кошелев, человек с холодным взглядом, который даже в броне смотрелся так, будто сейчас объявит задержание. Его персонаж — рыцарь Фома Вечный — должен был быть идеалом во всех смыслах: бесстрашным, но справедливым, верующим, но разумным. Сыграть такого — дело не простое. Но Кошелев не из тех, кто пасует. Он просто учил тексты ночами, забывая спать, и даже начал мечтать на латыни.
Рядом с ним всегда был капитан Завьялов — его друг, его "оруженосец", а на деле — оператор, костюмер, водитель и человек, который мог из двух поломанных штативов и крышки от казана сделать кран для съёмки. Завьялов был тем, кто всё склеивал — в прямом и переносном смысле. Он умел так взглянуть на сценарий, что даже реплика "Во имя Господа, я иду!" переставала быть театральной и становилась живой, почти искренней.
Они снимали на фоне моря, под облаками, среди вековых колонн. Иногда казалось, что сам воздух тут впитывает каждое слово, каждый шаг. Но остров был не просто живописным фоном — он начинал жить своей жизнью. Где-то трещали древние плиты, как будто не выдерживая тяжести современности. Иногда в кадре возникали ящерицы, забредшие в шатры. А однажды во время сцены битвы один из бойцов упал прямо в колодец, о существовании которого никто не знал. Пришлось вызывать вертолёт, что дало шанс снять сцену "чудесного спасения".
Но, как ни странно, за этим маскарадом, за этими мечами и псевдосредневековыми речами скрывалось нечто большее. Люди, привыкшие видеть кровь на асфальте, отчёты о кражах, пытки и предательство, вдруг обрели возможность быть другими. Они играли, да. Но в этой игре что-то в них раскрывалось. Кто-то вспоминал детство — как читал про рыцарей, мечтая быть как Айвенго. Кто-то находил в себе ту часть, которая давно спала: способность мечтать, верить, бороться не за галочки в отчётах, а за правду.
Был один человек среди них, который не снимался. Его звали Василий Платонович. Старик. Бывший преподаватель истории, ныне советник проекта. Он не носил доспехов, но именно его слушали на рассвете, когда он рассказывал о настоящих крестоносцах — и о тех, кто умирал, защищая Иерусалим, и о тех, кто творил зверства под именем Христа. Он говорил просто, почти тихо, и слова его западали глубже, чем любой приказ. Слушая его, Завьялов однажды понял, что фильм их получится не историческим — а настоящим. Потому что они снимали не про древнюю войну, а про то, как людям важно помнить, зачем они живут. И во имя чего готовы бороться.
Да, они не были профессиональными актёрами. Да, у них получались странные сцены, где вместо поединка с мечами кто-то случайно бил противника рукоятью, забыв хореографию. Но были моменты, когда всё срасталось. Камера ловила взгляд, фраза попадала в цель, свет ложился так, будто природа сама помогает. И в эти секунды фильм начинал дышать.
Кульминация была снята на третий месяц — сцена жертвенного поединка, где герой Кошелева сражался насмерть за освобождение пленных. В этой сцене он выкрикнул не по сценарию, а от себя: "Мы все — пленники, пока не простим себя!" Слова, сказанные на фоне горящего костра, ветра, и наступающей ночи, заставили замолчать даже тех, кто обычно шутил. Они поняли: игра окончена, осталась правда.
Позже, когда материалы смонтировали, показали первый черновик, и в титрах, среди прочего, значилось: "Фильм снят по инициативе МВД, в память о настоящем мужестве", один из зрителей сказал: "Это что, документалка?" — и ему ответили: "Нет. Это правда". Именно такую правду в фильме "Незнакомое оружие, или Крестоносец-2" и удалось показать. Не про мечи, не про войны — а про людей, потерянных между профессией и мечтой, которые вдруг нашли в себе силы стать рыцарями. Пусть и всего на пару съёмочных месяцев. Но искренне. И навсегда.